Гиперкапния - почему ты должен знать это слово? [Интервью с доктором]

C

O2 – серый кардинал, который остается в тени всем известного кислорода, но по факту, рулит именно углекислый газ. Оказывается, углекислый газ в крови играет огромную роль – его содержание напрямую влияет практически на все процессы в организме, включая гормональную систему, поэтому некоторые эксперты даже называют CO2 главным гормоном в организме.

Существует много исследований, доказывающих эффективность гиперкапнии в лечении целого спектра заболеваний – от клинических депрессий до реабилитации после инсультов. Но помимо этого, гиперкапния – это мощный биохакинг, доступный каждому из нас, который позволяет сохранять здоровье и молодость! С практической точки зрения, тема гиперкапнии означает, что регулируя свое дыхание с помощью определенных дыхательных техник, мы можем сознательно влиять на содержание углекислого газа в крови, получая огромную пользу для здоровья всего организма, каждое утро.

 

 

Игорь – Друзья, всем привет. У меня сегодня в гостях интересный собеседник – доктор с 16-ти летним опытом, невролог – Елена Голева работала в реанимации, а последние годы  занимается помощью людям, таким целостным подходом к организму, к оздоровлению. Мы в этой беседе хотим с Еленой подробно поговорить про дыхание, дыхательные практики, и в частности, разобрать, что такое гиперкапния. Спасибо, что пришла, Елена!

Елена – Спасибо, что пригласил.

Что такое гиперкапния?

Игорь– Давай с этого и начнем. Это слово очень необычное, страшное, странное – гиперкапния. Если самыми простыми словами, что это такое?

Елена – Самыми простыми словами, гиперкапния, это высокое содержание углекислого газа по в крови. Когда он накапливается и создает повышенное парциальное давление. Давление газов у нас в крови измеряется в миллиметрах ртутного столба. Кислород или углекислый газ создают определенное давление, которое может быть тоже в границах нормы. Для углекислого газа, это норма тонкость, она вроде бы как 35 миллиметров ртутного столба, но сейчас, по новым данным, идеально, чтобы все-таки содержание было 40. Потому что тогда у нас нет низкого содержания углекислого газа, что я сейчас позже расскажу.

Игорь– Для людей, которые далеки от медицины, от фридайвинга, от дыхания. Обычно, что мы слышим, какой фон информационный? Это то, что важен кислород, плохо, когда кислорода мало, плохо, когда комната не проветрена, но никогда ниоткуда не слышно, что почему-то важен углекислый газ. Почему углекислый газ – это вообще важно?

Елена – Так интересно, что на самом деле, мы думаем, что только в кислороде дело, но без кислорода у нас не будет дыхания и каких-то процессов важных окислительных в организме. Все реакции у нас протекают с кислородом, но без углекислого газа у нас не будет дыхания. Регуляцию внутри нас, осуществляет не кислород, а углекислый газ. Когда его концентрация меняется, меняется и паттерн дыхания, частота вдохов и выдохов, тонус сосудов, насыщение кислородом ткани. Именно он регулирует то, чтобы от гемоглобина кислород, который присоединился, с какой скоростью и как легко отдаст кислород в ткани гемоглобин. Это зависит от концентрации углекислого газа в крови.

Игорь– Давай попробуем по порядку понять. Есть гиперкапния, это когда много, есть такое понятие, как гипокапния, это когда мало. Давай представим ситуацию, что у человека меньше углекислого газа в крови, чем норма. Какие-то последствия это несет, опасно, неопасно?

Елена – Вся история в том, что у нас организм изначально биологически не заточен реагировать на низкую концентрацию углекислого газа, поэтому мы так часто и бываем в хронической гипокапнии, то есть недостаточности углекислого газа. Связано это с тем, что мы часто дышим, по сути, с гипервентиляцией, когда мы часто дышим, вымываем углекислый газ из крови, его становится мало. Когда его становится мало, у нас нет механизмов, которые его берут и возвращают обратно. Организм в принципе заточен на баланс. Газовый состав крови идеально поддерживается разными механизмами. Выбрасываются определенные вещества, чтобы удержать этот pH, который все знают. Определенный у нас газовый состав крови. Когда углекислый газ опускается, природа не предусмотрела механизма, чтобы его в ответ повысить.

Игорь– А от чего он опускается?

Елена – За счёт того, что мы очень часто дышим. У нас дыхание может быть более глубокое, частое, опять же неосознанное дыхание грудной клетки без брюшной стенки. Второй момент стресс – когда часто в напряжении, у нас включается так называемая симпатическая нервная система, у нас есть две части автономной нервной системы, которая управляет нашей жизненной деятельностью и у нее активная симпатическая и балансирующая парасимпатическая часть. Симпатическая часть она призвана нас мобилизовать. Она делает все, чтобы дать нам в этот момент много энергии, глюкозы, и идет учащение дыхания. Идет прилив крови к мышцам и учащенное дыхание. В этот момент у нас биологически опускается концентрация углекислого газа.

Игорь – Основные причины, почему у человека меньше углекислого газа в крови, чем нормально?

Что увеличивает концентрацию CO2 в крови?

Елена – Отсутствие движения, потому что при движении у нас физиологически концентрация углекислого газа растет. Прогулка, бег, ходьба увеличивают концентрацию СО2 в крови.

Игорь– СО2 это что-то, что вырабатывается в самих клетках, то есть некий побочный продукт метаболизма в клетках?

Елена – Побочный продукт, который нам нужен. Все обычные продукты на самом для чего-то нужны, они тоже несут какую-то регуляторную функцию.

Игорь– Человек мало двигается, мало занимается спортом и много нервничает, возможно у него сформировались какие-то неправильные паттерны дыхания, и он дышит часто – у него гипокапния. К каким последствиям это приводит?

Елена – Когда возникает гипокапния, самое неприятное последствие, что у нас углекислый газ еще регулирует тонус сосудов, то есть насколько они будут открыты, расширены или сужены. Если его мало – они сужаются, а если много, они расширяются. Поэтому все кровеносные сосуды под его действием будут либо сужаться, либо расширяться. Например, течет кровь к мозгу, самый важный орган. Если у нас мало углекислого газа, сосуды сужены. Причем на каждый миллиметр падения ртутного столба, давление углекислого газа у нас примерно полтора процента идет сужение сосуда просвета. То есть, в принципе, это хроническая гипокапния. У некоторых людей работая в реанимации, мы брали анализ на газовый состав крови. Люди уже как 55+, который ведут неактивный образ жизни и имеют хронические заболевания. Они на самом деле были уже ближе к тридцати мм ртутного столба , при норме 40. У них уже на 50% кровоток в мозге был хуже.

Игорь– Если мы не берем возрастных людей, ослабленные категории людей, если мы говорим про здоровых в целом ребят, которые сидят в офисе, много нервничают. У них углекислого газа меньше, по каким симптомам они могут понять это?

Елена – Ну, во-первых, они могут понять, когда мозг становится такой туманным, не ясным, могут быть даже ощущение такого головокружения, утомляемость повышенная, опять же отсутствие сил. Все, что связано с притоком крови к мозгу и соответственно к остальным органам тоже, может хуже работать желудочно-кишечный тракт. На самом деле было исследование как раз на молодых, что уже у 50% людей,  сидящих в офисе выявляется гипокапния. Смысл в том, что 50% влияние на это оказывает стресс и 30% гипердинамия. Большинство людей, которые сознательно не занимаются ровными нагрузками и не практикуют осознанное дыхание, которое может регулировать эти паттерны, они уже могут находиться в хронической гипокапнии. Значит, мы ведем себя к хронической ишемии всех органов, находясь в хроническом недостаточном питании мозга, сердца, почек. Как следствие, отсюда вытекают сердечно-сосудистые заболевания, артериальная гипертензия и все эти болезни.

Игорь – Насколько я понял, углекислый газ – это не питательное вещество для организма, но без него никакого питания не происходит, потому что если углекислого газа мало, то все сосуды, проводящие питательные вещества, сжимаются, и судороги возникают.

Елена – Да, можно и так сравнить.

Инструменты для влияния на гиперкапнию

Игорь – Организм получает плохое питание: мозг, сердце, нервная система. А какие у нас есть инструменты, для того чтобы мы сами могли влиять на содержание углекислого газа?

Елена – Самый простой инструмент – это управление дыханием, потому что у нас, в отличие от всех животных и млекопитающих, появилась возможность, когда кора нашего мозга может регулировать паттерн дыхания. То есть у нас есть связь коры, причем рече-двигательного центра. Это возникло тогда, когда мы научились говорить, возникла возможность задерживать дыхание. Мы можем сознательно остановить дыхание и сознательно менять продолжительность вдоха и выдоха. Животные, по сути, делать этого не могут. Мы как раз, к сожалению, получаем с одной стороны положительный момент, когда мы можем управлять и знаем как. А с другой стороны отрицательный момент, когда есть стресс и возбуждение коры, мы много говорим и думаем, мы запускаем этот паттерн учащения дыхания и идем к гипокапнии. Но если мы смотрим на это с обратной стороны, что мы обманываем наш регуляторный центр. Так называемый гипоталамус, в мозге, что отвечает за контроль, то мы можем через кору изменять продолжительность нашего дыхания, то есть мы можем делать его более медленным и более редким.

Игорь – Можете объяснить простыми словами, какая связь между тем как мы дышим или не дышим, и содержанием углекислого газа?

Елена – Когда мы дышим постоянно и часто, у нас идет кислород, у нас идет обновление, и углекислый газ как бы вымывается из крови, его становится меньше.

Игорь – Частое активное дыхание вымывает углекислый газ и приводит к накоплению кислорода, что не всегда хорошо?

Елена – Да. Назовем это гипероксией, кратковременным повышением кислорода. С другой стороны, когда мы дышим реже или задерживаем дыхание, то есть увеличиваем продолжительность и делаем его более редким. То есть то, что делают йоги: они снижают минутный объем дыхания, количество проходящего воздуха в легких за минуту – они его очень сильно снижают.

Игорь – В пранаяме очень много техник, которые построены на постепенном замедлении дыхания. Это приводит к тому, что углекислый газ постепенно будет накапливаться.

Елена – Да, все верно. Это как раз будет идти накопление углекислого раза.

Игорь – То есть мы никак не можем себя накачать углекислым газом, но можем позволить организму этот углекислый газ накопить естественным путем внутри?

Елена – Да, с помощью задержек и с помощью более редкого дыхания. На самом деле это не единственный способ накопления углекислого газа. Второй способ, это активная физическая ходьба или легкий бег, когда именно в аэробном, в кислородном режиме мы двигаемся, и у нас механизмы производства углекислого газа запускаются. Мы его можем либо производить, либо задержать, накопить. Накопить его можем с помощью управления пранаямой. Йоговские техники и были рассмотрены в свое время физиологами в начале 20 века с этой точки зрения. На основе этого возникли практики Стрельникова.

Игорь – Мы еще про них поговорим. Смотри, у нас есть плохая ситуация, гипокапния, когда углекислого газа меньше, чем некая норма. У нас есть какой-то диапазон, который будем считать нормой, и у нас есть ситуация гиперкапнии, когда углекислого газа больше, чем норма. Давай поговорим именно про гиперкапнию. Что это дает? Нужно это или не нужно? Опасно? Вредно? Полезно? Как будет влиять избыточный углекислый газ на организм?

Елена – Накопить теми же техниками или физической ходьбой слишком избыточное количество углекислого газа невозможно. Мы скорее его поднимем к метке около 40 мм.рт.ст. Проводились исследования по небольшой задержке и прирост будет на 1-2 единицы – это как раз то, что нам нужно, чтобы немного физиологически его поднять. Мы получаем расширение кровеносных сосудов, кровь ко всем внутренним органам течет легче, и напитывается кислородом лучше. Потому что это зависит от того, насколько быстро отцепляется кислород от гемоглобина, и ткань легче получает кислород. Кровь приносит ей больше кислорода, и, соответственно, протекает это все быстро, нет никакого застоя в тканях, потому что любой застой, когда кровь идет под давлением, она начинает немного тормозить и застаиваться. Это приводит к инфекциям, к любым развитиям инфекционных процессов в любом месте, в любом органе. Особенно, если до этого были какие-то предпосылки ранее. Кроме того, углекислый газ регулирует проницаемость мембран. Это звучит сложно, но, по сути, он регулирует, что вообще будет входить в клетку и что из нее будет выходить. Жизненность клетки, её пропускная способность всех веществ зависит от углекислого газа. Активность пищеварительных ферментов, всех ферментов, участвующих в сложных биохимических реакциях, зависит от углекислого газа. Его должно быть достаточно, немало.

Игорь – Я правильно понимаю, что повышение углекислого газа влияет, в том числе и на гормональную систему, и на иммунитет человека?

Елена – Все верно. Это идет активизация вообще всех процессов, всего метаболизма и всего обмена веществ.

Игорь – Это стресс для организма, когда углекислого газа становится много?

Елена – Это как раз эустресс. У нас есть понятие «стресс», который делится на дестресс, который разрушает нашу адаптацию, а есть эустресс, полезный стресс, который ее тренирует и повышает.

Противопоказания гиперкапнии

 

Игорь – А может ли гиперкапния быть опасной? Есть какие-то противопоказания?

Елена – Если мы говорим, о каких-то чисто физиологических моментах – то нет. Мы не можем своими усилиями дойти до таких пределов. Возможно, это могут, тренируясь, фридайверы и очень продвинутые йоги, которые делают сложные длинные задержки каким-то рваным попеременным дыханием, и они туда входят натренированные. Я видела исследования, когда им мерили насыщение крови кислородом, и оно доходило во время задержек до 80. Что в обычной жизни не совместимо с нормальной жизнью, и такому человеку необходима поддержка дыхания, потому что сам он насытиться кислородом не может. Эти люди уже прошли через ряд адаптационных возможностей в организме и могут себе это позволить. В рамках физиологии мы можем получить от этого только положительный эффект. Мы запустим иммунитет, раскроем легкие, и все эти застойные вещи, потому что мы часто “недодыхиваем”. У нас есть эти зоны немые, функционально закрытые, особенно в нижних и в задних отделах легких. Все это позволит намного лучше работать внутренним органам, потому что они же у нас скользят относительно друг друга. Мы наклоняемся, и у нас печень скользит относительно диафрагмы, кишечника, почки. Когда мы получаем достаточное количество углекислого газа, текучесть крови становится лучше. Все питательные среды, и оболочки, покрывающие внутренние органы, становятся лучшего качества. Подвижность внутренних органов улучшается. То есть мы, таким образом, еще и прорабатываем все внутренние органы.

 

Игорь – Скажи, пожалуйста, как гиперкапния может влиять на эмоциональный фон, настроение, жизнерадостность? Может ли тут быть какая-то взаимосвязь?

Елена – 100% она может и есть. Исследования проводили на людях, которым давали дыхательные техники с гиперкапнией с депрессией – у них проходили тревога и депрессия, проходили эмоциональные колебания настроения.

 

Как гиперкапния влияет на депрессию?

Игорь – А это как-то объяснимо с точки зрения физиологии? Почему повышение углекислого газа приводит к тому, что у человека больше нет депрессии?

Елена – Безусловно, здесь несколько механизмов. Во-первых, сам углекислый газ, который стимулирует выработку гормонов и обмен веществ. Во-вторых, когда мы правильно дышим, у нас меняется pH крови. Она становится более правильной, в плане щелочности, а не закисленности, потому что, когда мы не двигаемся, она находится в хронической закисленности, и это способствует росту грибковой флоры, бактериальной флоры. То есть мы очищаем свою микробиоту везде и кишечник тоже. Кишечник и всё, что как бы в нём находится, отвечает у нас за синтез нейромедиаторов. Это наши вещества, которые способствует нашему настроению: серотонин, дофамин и прочие. Мы нормализуем ещё и выработку нейромедиаторов.
Третий момент. Когда мы дышим (мы же дышим медленно, с задержками),  активируем парасимпатическую часть нервной системы, которая нас успокаивает и балансирует. Она включает все механизмы базового глубинного спокойствия, тишины, уравновешенности, повышения концентрации. То есть, мы как бы искусственно её активируем. По сути, дыхание спокойное – это же отчасти медитация. Мы здесь концентрируемся узконаправлено, в одной зоне – на дыхании. Когда в принципе наше внимание сконцентрировано, работает только одна область мозга. Это исследование было ещё на буддийских монахах. Это, как правило, правая лобная зона. А все остальные зоны мозга у нас как бы спят, отдыхают. Если посмотреть наш мозг на картинке – есть такие картинки специальные там, в МРТ, функциональные – когда мы думаем, работаем, у нас прям горит очень-очень много зон мозга. От этого мы очень устаём. Туда же идёт кровь, ресурсы, мы истощаемся энергетически. У нас мозг порядка 35% энергии кровотока потребляет. А когда мы сидим и дышим, у нас буквально горит одна зона мозга в области лба. Причём эта зона отвечает за наше ощущение счастья и покоя. Поэтому искусственно себя настраиваем на счастье и покой. Мы действительно перезагружаемся – с точки зрения нервной системы, это как детокс рецепторов. В этот момент наши рецепторы отдыхают, меньше вырабатывается медиаторов, передатчиков сигналов между нейронами, и происходит как перезагрузка компьютера внутри.

Игорь – Слушай, ну, мне кажется, мы всех вдохновили на гиперкапнию. Давай немножко перейдём к практике. Мы уже установили, что есть прямая связь дыхания и содержания углекислого газа. Я думаю, что просто так выпить углекислый газ или подышать углекислым газом не даст того эффекта, да?

Елена – Ну, да. Ну, есть так называемые техники пре-гипоксического кондиционирования. Это специальные аппараты, которые как раз и имитируют газовый состав, когда они дают нам определённое соотношение и могут давать повышенное соотношение углекислого газа. Смысл в том, что идёт имитация, как будто мы поднимаемся в горы, и у нас меняется парциальное давление, да. Ну, это то, что даёт вам временный эффект, пока вы подышали. Это искусственное состояние.

Игорь – Да, это искусственное дыхание.

Елена – Это искусственная история, да. Она даст немножко ощущения как бы после, но именно продлённый эффект, когда мы поменяли базовый состав – это техники, да.

Игорь – Давай поговорим, как мы через дыхание можем воздействовать на состав своей крови, на содержание углекислого газа. Мне интересен вопрос: я занимаюсь пранаямой. Это некая, порой довольно интенсивная дыхательная практика, которую я делаю один раз в день утром. Она иногда занимает полчаса, иногда 40 минут. Ну, что-то в пределах часа. Ну, я же не могу в таком режиме провести весь свой день. Там, медленно дышать, делать задержки. Потом, так или иначе, я возвращаюсь в естественный поток дня, когда не думаю, как дышу. Просто  дыхание происходит.

Елена – А этого и не нужно. Утренней практики или в течение дня  один раз в день более, чем достаточно, поработать с газовым составом крови, чтобы этого хватило на сутки.

Игорь – Ну, то есть, это больше как тренировка? Это не то, что надо весь день сидеть и думать, как ты дышишь, замедляться.

Елена – Нет, в любом случае, если ты подышал с утра, твой паттерн на день перестроился. Ты всё равно проведёшь день более спокойно. То есть, у нас задача – настроиться на день, чтобы мы были более спокойны. Мы были более стрессоустойчивы, меньше реагировали на какие-то вызовы жизни и в целом были более спокойны.

Игорь – А это происходит за счёт того, что ты, надышал себе столько углекислого газа, что тебе хватает до конца дня? Или этот углекислый газ быстро возвращается туда, где он был?

Елена – Ну, у нас организм всё равно в какой-то момент всё приводит к какому-то балансу характерному. Но, если ты дышишь постоянно, то ты потом создаёшь организму паттерн, что баланс, твоя норма, например, не 35, а 40. Он привыкает, и уже держит это в определённых концентрациях. Тогда ты проживаешь свою жизнь уже не в гиперкапнии, а в нормокапнии. То есть, он как бы меняет внутренние параметры. Это называется, как бы натренированность – когда мы выводим себя на определённую границу. И твоя настройка с утра, опять же, той же парасимпатике, даёт тебе базовое спокойствие, даёт совершенно другой кортизоловый настрой. То есть, ты идёшь в день уже не с какими-то заданными уровнями кортизола, когда встал, подумал, что тебе делать, разогнался, выпил кофе и побежал. У нас утренний кортизол в принципе нас будит, пробуждает, вырабатывается. А тут мы еще как бы разогнали и весь использовали в первой половине дня. К вечеру, как правило, уже не хватает и энергии, и сил, и всего остального.

 

Игорь – А у меня есть личный вопрос. Я сам практикую пранаяму. Причем уже довольно давно. Услышал слово «гиперкапния», ну, может быть спустя лет пять после того, как я уже во всю делал пранаяму. А потом вдруг осознал, что та практика, которую я делаю утром – это как раз практика, которая ведет к гиперкапнии и, собственно, поэтому у меня возник интерес: а что же такое гиперкапния? Кто мне сможет про это рассказать? Потому что, честно говоря, я искал в интернете. Очень мало информации. Такое ощущение, что это как-то супер все засекречено, либо это совершенно никому вообще не интересно, никто это не исследует. Но почему мне стало интересно и, собственно, почему я сам уже десять лет это делаю? Потому что я офигенно себя чувствую после пранаямы. Сейчас я уже лучше понимаю почему это питание мозга. Смотри, я просто хочу описать, что чувствую, когда делаю практику и попрошу тебя как-то прокомментировать с точки зрения физиологии. 

Первое, что всегда я чувствую, когда сажусь и делаю практику. По большому счету это практика заключается в ритмичном дыхании с постепенным замедлением дыхания и с задержками на вдохе и на выдохе в определенной последовательности. Довольно быстро, минуты через три-четыре, я чувствую, как все тело начинает согреваться. Когда я  только начинаю практику, у меня холодные ноги. Во время я чувствую, как у меня ноги, знаешь, как в бане. Часто я раздеваюсь, снимаю с себя свитер. За счет чего этот эффект согревания происходит?

Елена – Мне кажется, ты сам ответил на свой вопрос. Как раскрываются твои сосуды, как меняется тонус под действием углекислого газа и начинается приток крови там, где был застой, там, где был спазм. То есть уходит напряжение в мышцах, уходит напряжение в сосудистой стенке. Ты получаешь большой приток крови ко всем органам и конечностям. Ты чувствуешь конечность и чувствуешь тепло.

Игорь – Эффект прилива крови, он быстро может наступить?

Елена – Да.

Игорь – Дальше интересную такую штуку всегда наблюдаю. Практики замедления дыхания. Их делать реально тяжело – это не комфортно. Когда ты пробуешь дышать в два раза медленней, чем ты дышишь. Весь организм начинает просто бунтовать. Но через какое-то время раз и тебе стало легко. Более того, хочется дышать еще медленнее и дыхание само. Если  тебе хотелось сделать напряженный вдох. Интенсивность была, то дальше дыхание, оно истончается. То есть оно становится очень тонким, незаметным. С точки зрения физиологии можешь объяснить почему так?

Елена – Да, потому что у нас первый сигнал как раз идет от мозга. Вот то, про что мы говорили. Мы подаем сигнал – задержать дыхание. Тогда возникает задержка дыхания. Почему я сказала, что газовый состав крови меняется быстро. В этот первый момент, когда ты как будто уже хочешь вздохнуть. Может быть замечал, есть такой паттерн сокращения мышц, то есть мышцы межреберные или диафрагмы, особенно это там в воде хорошо чувствуется. Они хотят сократиться. Это называется гуморальной регуляцией. Гуморальный – это значит, что в крови что-то поменялось и пошел сигнал к рецепторам, к подкорковой части. Не осознаваемо туда пошел сигнал, что газовый состав крови поменялся, надо бы вдохнуть, а ты говоришь: «Нет, я дышать не буду». Я сознательно как бы даю контроль, я подавляю вдох дальше, еще терплю. Есть первые ощущения, когда газовый состав крови только начал меняться, очень идут активные стороны мышц сигналы «хочу, хочу подышать», на вдох. Подкорка дает сигнал, а мозг не принимает.

Игорь – То есть получается это первичный дискомфорт его надо как бы перетерпеть?

Елена – Да. То есть и получается, что ты в первую очередь это сильно чувствуешь. Потом дальше газовый состав крови, когда начинает выравниваться, когда уже углекислого газа становится еще больше, кровоток к мозгу идет хороший. В организме идет перераспределение-то более правильное. Ну, то есть кровоток везде улучшается и возникает в целом это базовое спокойствие. Потому что еще здесь уже подключается твоя парасимпатическая часть, которой уже дышать часто не надо. У нас уже автоматически происходит за счет этого изменения биохимического, урежение дыхания и урежение пульса. Наверно замечал, что, когда ты дышишь спокойно, около порядка там может до сорока пяти.

Игорь – Эта практика занимает минут двадцать, а спустя минут десять нахожусь в каком-то слегка измененном состоянии сознания. Это сложно описать словами, как будто бы ты стал больше, восприятие объемное. То, что тебя парило, растворяется. С утра проснулся весь такой хмурый. Еще толком и не проснулся, какая-то отстраненность от всего. Очень необычное состояние, его сложно как-то описать словами. Когда я практику закончил, чувствую, что меня парило раньше, меня больше не парит. Есть какой-то оптимистичный настрой, уверенность в том, что все классно, все получится. Оптимизм приходит. Такое состояние, знаешь, как будто все немножко в замедленной съемке. Не знаю из-за чего.

Елена – Так интересно работает наш мозг. Потому что, когда мы успокаиваемся, как бы со стороны можем смотреть на эту команду сигналов к мышцам или к чему-то еще. В обычной жизни происходит как: у нас есть мысль, мысль порождает сначала какую-то эмоцию, а эмоция порождает реакцию действия. Например, на нас накричали. Первая мысль, толкнуть или что-то сделать в ответ. Это когда мы очень быстрые. Когда мы замедляемся и входим в спокойное состояние, парасимпатическая часть активна в мозге, там работает всего несколько зон. У нас возникает по телу ощущение расширения, то есть это ощущение, как будто у тебя границы тела теряются. 

Мы переживаем на физическом уровне это ощущение в этот момент. У нас есть ощущение,  как будто сливаемся с пространством, расширяемся очень сильно. Это ощущение на уровне физики, когда парасимпатика и гиперкапния это как раз-таки физические ощущения возникают. На уровне восприятия у нас действительно идет как будто замедление. Мы успеваем отсмотреть, отследить. У нас эта скорость реакции как будто становится длиннее. Когда мозг послал сигнал и мы произвели действие. Мы можем отследить нашу мысль, эмоцию и действие и соответственно, решить. Почему я говорю, медитация – она крута, потому что можем управлять своими эмоциями, действиями. Что можем решить: а нам выполнить это действие или нет. Условно говоря, там возникло что-то неприятное в теле и мысль такая: испугаться, не испугаться. Нет, не буду пугаться. А в обычной жизни ты просто уже испугался. Видишь что-то, на что-то среагировал, у тебя сердце забилось чаще.

Игорь – Это же по большому счету увеличение ресурса осознанности?

Елена – Это увеличение ресурса осознанности за счет того, что мы,  удлиняем промежуток между реакцией и раздражителем. Мы создаем как бы новую нейрональную связь. Создается действительно новая связь между корой и подкоркой. Мы мозгу говорим, что хотим, прежде чем что-то ответить, проконтролировать это. Изначально мы же развивались от базовой части – рептильный мозг. То есть у нас только были дыхание, сердцебиение. Над ними потом была надстройка эмоций и потом надстройка контроля. И поэтому это опять же все как бы длинный сигнал. Все это должно пройти. И сначала мы привыкли реагировать, а потом думать. Когда мы создаем новую связь между реакцией и думанием, мы можем осуществлять свой сознательный контроль над этой реакцией. То есть как бы обманывая реакцию. Здесь мы обманываем опять же через дыхание, когда мы его задерживаем, продляем. Точно также можем и в плане любых других реакций.

Игорь – Слушай, ну, очень вдохновляет. Я думаю, многие думают о том, а как же на себе это почувствовать, этот эффект испытать. Если замедлять дыхание, есть ли какой-то порог, к которому надо прийти, чтобы просто это почувствовать. Если человек задержит дыхание на двадцать секунд, он что-то почувствует или нет?

Елена – Ну, думаю нет. То есть нужно немножко, конечно, потренировать себя. И как раз обычный человек, который совсем не тренируется, он примерно двадцать-тридцать секунд дыхания может после спокойного вдоха-выдоха задержать. Когда ты начинаешь тренироваться, ты можешь задерживать до минуты и выше. От примерно этих цифр и приходят эти ощущения спокойствия, расширения. 50 секунд, наверное, и выше после задержки на вдохе. Когда несколько таких движений с задержкой на вдохе, вы уже можете ощутить первые на вкус эффекты гиперкапнии, когда вы получаете такое глобальное спокойствие. А на биохимическом уровне получаете здоровье всех органов системы. Прежде всего иммунной системы, которая сейчас еще многих беспокоит в плане поддержки. Я всем своим пациентам советую практиковать дыхательные практики. Даже в базовой практике дышать – не дышать.

Игорь – Не могу тебе не задать этот вопрос. Очень сейчас популярной техники. Которые по большому счету направлены на противоположные техники: холотропное дыхание, где, по сути, насколько я понимаю, идет неконтролируемое и не компенсируемое перенасыщение кислородом. Можешь прокомментировать, что тут происходит на уровне физиологии? Насколько это вредно, полезно? Потому что адепты этих движений говорят, что это просто лучшее, что могло случиться.

Елена – Могу здесь прокомментировать, чтоб никого не обидеть, с точки зрения невролога здесь возникает гипервентиляция. Это как раз частое, частое дыхание. Мы вымываем углекислый газ. И получаем очень сильную гипокапнию. Очень сильное падение углекислого газа, его давления в крови. Как результат мы получаем что? Ишемию или гипоксию головного мозга, недостаток притока кислорода за счет сильного одномоментно резкого сужения сосудов. Причем проводились достоверные исследования на холотропщиках, что люди сначала специально дышат часто, чтобы ввести себя в это состояние, а потом, когда они перестают это делать, организм тоже имеет какой-то паттерн. До конца непонятно почему он у нас есть. Но мы продолжаем уже как бы, неосознанно, подсознательно продолжать. Даже когда нам не говорят это делать. Дышать так, чтобы поддерживать эту гипокапнию, гипервентиляцию. Скорее всего это связано с тем, что у нас есть паттерн. Когда человек сидит рядом и как-то шумно дышит, мы сидим в спокойном состоянии, синхронизируемся дыханием с этим человеком. То есть мы подстраиваемся как бы под него дыханием. У нас есть в мозге такой паттерн. Может быть в какой-то стае, когда все бежали в каком-то ритме, но где-то глубинно у нас в генетике это есть. Когда люди в группе дышат, они начинают продолжать таким же образом разгонять друг друга, и уже все время поддерживают это состояние.

Игорь – А все эти психоделические эффекты.

Елена – Да, отсюда идет психоделический эффект.

Игорь – Что это?

Елена – Это гипоксия мозга, то есть когда мы получаем нехватку кислорода, как любим говорить в медицине, первым летит в висок. Есть такое выражение. Первым страдает височная доля мозга. Почему у деток при повреждении, тоже в родах возникают припадки и прочее. Височная доля, она не может… самая чувствительная к недостатку кислорода. А височная доля — это наша память, это наше как раз воображение. Это то, что мы себе как бы рисуем и представляем. То есть эта зона ответственная за дежавю – эти явления уже виденного, явления уже слышанного. Это все висок. Поэтому люди начинают видеть действительно какие-то, на мой взгляд, галлюцинаторные вещи.

Игорь – Ну, это все идет в ущерб мозгу?

Елена – Это ведет в ущерб мозгу однозначно. То есть мозг, он страдает.

Игорь – Видеть такой красивый фейерверк на костре, в котором сгорает твоя нервная система.

Елена – Да, если сравнивать опять же с эпилептическими припадками, да. Это же кратковременное нарушение кровотока, по сути. И мозг во время судорог, он находится какую-то часть времени небольшую без кислорода. Если мы потом смотрим компьютерную томографию… Головной мозг этих пациентов. У них уже есть очаги повреждения. Но гибели каких-то участочков мозга. То есть любая ишемия, то есть 5 минут недостатка кислорода ведут к тому, что какая-то часть мозга может погибнуть. Если мозг в момент этого дыхания вдруг работал не очень и не компенсировал. К нас  так сосуды устроены, что они стараются – каждый участочек имеет как бы дополнительное обводное кровообращение. Если в каком-то нет кровотока, он как бы старается подогнать за счет обкрадывания каких-то других, перераспределяет кровоток. Чтобы напитать эту зону, которая сейчас очень критически страдает. Если вдруг  сосуды по какой-то причине не справились. Они изначально, бывают иногда измененные – аномальное развитие бывает у сосудов. То можно в этот момент получить и критическую ишемию мозга. Какая-то часть мозга может погибнуть. Это может быть немая зона, то есть она функционально себя не проявляет, не связана с речью и с чем-то еще, но потом на картинках МРТ этот очажок можно увидеть.

Игорь – Как ты считаешь? Я думаю, все поняли про гипервентиляцию, ребефинг, холотропку, что этим лучше не увлекаться. В то же самое время гиперкапния, такое ощущение, что это самое полезное, самый ценный вообще дар, который можно сделать своему организму. Почему сейчас такое повальное увлечение всей этой историей с холотропкой, а про гиперкапнию – о ней не говорит вообще никто. В реальности, я думаю, многие сегодня это слово в первый раз услышали. Почему об этом не пишут в газетах?

Елена – Я думаю,  ответ очень прост. Потому, что мы все любим очень быстрых результатов и какой-то измененки сознания. Все, что нам дает какое-то необычно измененное сознание. Нам кажется, что дает это какой-то нереальный опыт и мы идем туда. Достаточно один раз войти в это состояние, быстро подышав и все. А чтобы, все-таки, достигнуть результатов и получить долгосрочный результат от гиперкапнии — это как ты подтвердишь, регулярная тренировка. Это то, что ты делаешь каждый день. Методично, ты встаешь, занимаешься – это самодисциплина. Это мотивация на то, что ты готов вкладывать свое здоровье здесь и сейчас, чтобы потом, в старости не говорить что себя плохо чувствуешь. Нужно заниматься сейчас, своим здоровьем. Тогда вся эта старость, это не равно болезнь. То есть старость равно болезнь тогда, когда мы живем, используем тело и ничего не делаем.

 

Польза гиперкапнии при процессах старения?

Игорь – А как, кстати, гиперкапния и тренировки гиперкапнические, будут влиять на процессы старения?

Елена – Как раз самое главное, да, это исследовано. Это будет по сути такой гормональный менеджмент, как антиэйджинг. То есть мы продляем свое гормональное здоровье, чем дольше мы остаемся гормонально активны, тем мы себя…

Игорь – А за счет чего? За счет того, что…

Елена – За счет того, что идет обмен.

Игорь – Он нормализует гормональный фон?

Елена – Нормализует гормональный фон, да. То есть он делает клеточки чувствительными к тому, чтобы гормоны присоединились. Он делает гормоны сами более активными. Потому что надо, чтобы гормон подействовал, должен прийти в нужное место, соединиться с клеточкой с рецептором. Его форма в этот момент должна быть активная. Это все, через косвенные механизмы обеспечивает углекислый газ. Мы себя в этой гиподинамии, ишемии хронической, отсутствием кислорода загнали в эти условия. Таким образом мы стимулируем развитие хронических заболеваний. Все потом удивляются, откуда это все появилось. Кстати, атеросклероз, это не основная причина, что возникают какие-то проблемы. Если не будет спазма сосуда, то есть его сужения, если не будет этой хронической гипокапнии, то всякие инсульты, ишемия вам будут менее страшны. Это будет уже по крайней мере не как сейчас. Начинала работать в реанимации в 2004 году, и у нас там средний возраст инсультов был 55-60 лет. А когда я проработала там еще десять лет, в тринадцатом году, то к сожалению, к нам привозили инсульты 25, 30, 35 лет. Знаете, ребята, это было очень грустно. Поэтому я в тот момент поняла, что все, я хочу заниматься профилактикой. Я не могу уже больше психологически работать с терминальными людьми, которым ты практически не можешь помочь. Ты максимум, что можешь сделать, грубо говоря, инвалидом оставить этого человека. Потому что, если там серьезное поражение идет мозга, очень трудно восстановить его потом, даже после реабилитации. Это мой посыл как раз был работать с предупреждением. Работать с тем, что мы можем сделать сейчас для себя, чтобы в свои 60-70 лет чувствовать себя активно. Тем более, что это возможно. Это сейчас доказано и нам в помощь наши митохондрии клеточные энергетические субстраты. Которые, кстати очень здорово тренируются да.

Игорь – Да, давай обратим внимание. Когда я учился на преподавательском курсе по пранаяме, у нас был цикл лекций по анатомии. Нам рассказывали про эти митохондрии, про то, что регулярная такая  гипоксическая и гиперкапническая нагрузка по большому счету все приводят к тому, что митохондрии начинают размножаться, делиться. Это якобы такой тюнинг организма. Грубо говоря, ездил ты на каком-нибудь запорожце, потом пересел на опель и если продолжаешь тренироваться, то будешь ездить на Ferrari.

Елена – Так и есть. Мы развиваем эти митохондрии, потому что с возрастом, опять же они начинают стареть.

Игорь – Что такое митохондрия?

Елена – Мы все состоим из большого-большого количества клеточек. А внутри наших клеточек, есть еще много всяких субстанций. Может, вы знаете, про ДНК, про наш генетический материал в клеточках. Там есть, по сути бактерия, которая жила когда-то миллионы лет назад. Она соединилась, в какой-то момент, с одной клеточкой и им стало хорошо, потому что митохондриям, нужен кислород, для выработки энергии, а клеточке нужна энергия. Они начали в содружестве жить. Митохондрии вырабатывают для нас энергию в виде АТФ этой молекулы, может, вы слышали.

Игорь – Потребляя кислород.

Елена – Потребляя кислород и субстанции питания. Либо глюкозу, либо жиры.

Игорь – В каждой клетке живет одна митохондрия?

Елена – В каждой клеточке живет разное количество митохондрий. Как раз зависит от того, сколько их живет, в каком они качестве, зависит наша жизнь. Когда мы начинаем стареть, что происходит. У митохондрии есть свой генетический материал, есть свои гены. В норме у нее 34 гена. А когда мы начинаем стареть, их количество уменьшается. В какой-то момент доходит до 28. Они же уже не трудоспособны. Она как бы умирает. Как раз клетка остается без должного количества энергии, и она уходит в апоптоз. Она самоуничтожается и умирает. Мы теряем, таким образом свои клетки.

Игорь – Это причина, почему люди с возрастом все менее энергичны?

Елена – Менее энергичны, стареют. Еще причина, что, если клетка умерла правильно, то есть она себя как бы уничтожила, а бывает что у клетки, потому что плохие митохондрии, даже не хватает энергии, чтобы умереть правильно. То есть клетка, она как бы самурай в какой-то момент. Когда она стареет, или она изменилась как-то неправильно для данной структуры, где она работает. Она должна самоуничтожиться. Для этого есть ряд команд. Это называется апоптоз, запрограммированная смерть.

Игорь – Ок. Мы замедляем дыхание, задержки, что с этой митохондрией происходит.

Елена – Да, сейчас, секунду, просто, чтобы было понятно. Когда она уходит в этот самоапоптоз, она может не уйти и становится проанкологической клеткой. То есть она может дальше стать предвестником рака в любом месте. А когда мы дышим, и когда мы замедляем дыхание, мы тренируем митохондрии. Которые были с плохими генами, 28, например, 30, к ним приходит митохондрия, например, с 34 генами, они сливаются. То, что ты говорил и называются эффектом слияния и деления. Они сливаются, объединяют свой генетический материал. Из двух митохондрий, становится одна большая, хорошая. Она начинает работать правильно и давать нам правильное количество энергии. А возможно это потому, что, когда мы жили, в воздухе менялось парциальное давление кислорода и углекислого газа. И мы жили в кислороде 16, 20, 32, 36 даже практически до 40. И в генетической памяти митохондрий это все есть. Когда мы начинаем ее тренировать, меняя это давление и содержание углекислого газа, для нее это как адаптивная тренировка. Грубо говоря, как мы митохондрию поднимаем в горы и спускаем обратно.

Игорь – Кстати, скажи. Есть много любителей ходить в горы, на восхождения. Все всегда возвращаются, супер-такие заряженные, приподнятые. Это тоже, по сути, эффект того, что они несколько дней дышали разряженным воздухом. И у них накапливался углекислый газ.

Елена– Да, конечно. То есть это меняется газовый состав крови. Они находятся какой-то период времени, в этой гипоксии, ишемии, и они этот эффект, как раз, и получают от гиперкапнии.

Игорь – Интересно, до меня только сейчас это дошло, что есть связь.

Елена– Но, если это подняться и спуститься, это как раз будет тренировка. Но, чтобы организм прям тоже перестроился, вышел на новые высоты, проводили исследования спортсменов, нужно 30 дней пожить в горах, и туда-сюда походить с высоты 2500, подниматься на 3000-3200, опускаться, подниматься, опускаться. Это супер-тренировка, когда мы меняем парциальное давление газов, их соотношение в крови. И тогда митохондрии супер-тренируются.

Игорь – Напоследок, да, тоже хочу этот вопрос спросить, мы живем в мире, когда люди… Ну, мир, такой, все хотят лайфхаков, все хотят каких-то приборчиков. Ты упомянула, был такой Бутейко, который придумал какой-то прибамбас, который по большому счету направлен, как раз на эту гиперкапнию. Я слышал еще, много есть разных устройств как ты считаешь, насколько это реально? Насколько стоит этим заморачиваться? Если нет, то какие минусы. В общем, есть честный путь, фигачить пранаяму каждое утро свои 20-30 минут, но это сложно и это дисциплина. А есть все эти примочки.

Елена– Эффект он будет оказывать. Это будет, примерно, как мы с тобой говорили, про гипоксическое кондиционирование. Когда мы подышали в маску, получили какие-то временные эффекты, но они не будут закрепляться. Потому, что все-таки здесь организм не обманешь. Когда мы его тренируем через мышцы, мы меняем объем дыхания, у нас укрепляются мышцы. Мы растягиваем межреберные мышцы, между ребрами они становятся сильнее. У нас увеличивается внутри весь объем легких. А это можно сделать только за счет осознанного управления дыханием и, опять же, додыхивать внутренние объемы. А здесь дыхание через аппарат оно даст действительно только какое-то кратковременное накопление углекислого газа. Но оно не даст все те паттерны, когда мы восстанавливаем новые нейронные связи, оно не укрепит наши мышцы, оно не разовьет так наши легкие и не раскроет их в той мере, которую мы можем достичь с помощью правильного дыхания.

Игорь – Получается фишка-то здесь, не только в самом этом углекислом газе, но и в тюнинге, прокачке всей дыхательной системы, включая и мышцы, объём лёгких.

Елена– Нервная система, иммунная система, гормональная система. То есть, получается, это менеджмент для всего организма. Я бы сказал, это наверное, вообще лучший инструмент, который у нас есть как дар, но мы его не используем. В силу своей лени, может быть, незнания. Да, может быть, незнания практик, как к этому прийти таким лёгким образом, чтобы это закрепилось.

Игорь – Ну, скажи, почему та же самая официальная медицина не проведёт консилиум? Не объявит во всеуслышание: «Ребята, делайте задержки дыхания каждый день. Это полезно, замедляйте дыхание». Ну, нет же такого?

Елена – Это было бы круто, но это официальная медицина, к сожалению, занята протоколами, стандартами лечения. Какими-то ограничительными вещами, фармакологией, тем, что как-то доказано, исследовано. Продвинутые доктора, те, кто понимают эти механизмы, они и сами это используют, и рекомендуют. Потому что они видят в этом силу. И наших физиологов много занималось.

Игорь – А наша российская медицина вообще слышала, что такое бывает?

Елена – Конечно, есть наши нейрофизиологи и не только. Можно найти ряд исследователей, которые занимались этими вопросами. Они показали на исследовании, что это очень полезно. Это всё есть, но… Точно так же, как методом Бутейко и так далее лечили людей от бронхиальной астмы. Поднимали в горы, тренировали, опускали. Это же было в 60-е годы. Вообще, такое ноу-хау, о котором, опять же…

Игорь – Гиперкапния – она против астмы тоже?

Елена – Да, да, конечно… Потому что мы же действительно меняем газовый состав, развиваем лёгкие и прокачиваем. Это тоже момент, которым можно отрегулировать это. Это, опять же, упорство и труд. С советского времени эта реабилитация, к сожалению, вместе с профилактикой сошла на нет. У нас возникла такая фармакологическая медицина, и я думаю, что это с этим связано. Просто в целом, с отсутствием какой-то реабилитации. Потому что сказать, что у нас нет какой-то доказательной базы… Она прекрасна. Именно российская доказательная база по этим всем биологическим и физиологическим моментам она даже сильнее. Я смотрю, что как бы из нашей базы вопросы появляются уже в какой-то американской литературе со ссылками на наши источники. Поэтому нам есть на что положится.

Игорь – Ну, что же, остаётся только честный, упорный путь практики ежедневной. Я практикую много лет и не могу сказать, что я себя прямо заставляю практиковать. Просто на определённом этапе ты уже начинаешь получать плоды своих временных инвестиций, и состояние очень кайфовое. То есть, это уже когда ты практикуешь не потому, что надо, а потому, что если ты не попрактиковал, то ты себя обворовал сам, ты себя лишил. Многие люди любят своё утро начинать с кофе и круассана.  Если сегодня не получилось, то они обламываются. Как же так? Для меня посидеть минут тридцать, подышать – это прям мой кофе с круассаном, после которого…

Елена – Кофе с круассаном может быть у вас после. Мне кажется, он вам ещё больше потом принесёт удовольствия. Вместе с завтраком каким-то. Потому что действительно этот заряд бодрости, который вы получаете от практик, совершенно по-другому выстраивается день. Здесь действительно важно начать, попробовать, почувствовать, как бы вкус, как вообще твой мозг начинает в течение дня круто работать. Какую ты бодрость при этом испытываешь, совершенно другое количество сил в течение дня. Не говоря о том что такие бонусы на жизнь нарабатываешь: что ты будешь медленнее стареть, будешь более здоровым, ты как будто более защищённый, в каком-то иммунном плане. Мне кажется, когда ты знаешь, что не надо для этого пить никакие химические препараты, таблетки, а просто подышать. Для меня это прямо классно.

Игорь – Знаешь, я с тех пор, как занимаюсь практикой пранаямы  плотно, забыл, когда болел в последний раз.

Елена– Ну, круто.

Игорь – Я не пью таблетки, у меня нет аптечки, то есть, для меня это вообще какая-то параллельная реальность. Мир аптек и фармакологии. Спасибо тебе большое.

Елена – Тебе спасибо.

Игорь – Мне кажется, сегодня было много новых слов. Возможно, местами было сложно, но я бы хотел, чтобы, благодаря нашей встрече и этому видео, как можно больше людей увидели и заметили то, что у нас в буквальном смысле прямо у носа. Это наше дыхание. И то, что, используя, тренируя через практики, через упражнения, нашу дыхательную систему, мы можем в реальности и годы себе продлить. Мозги себе прочистить, и нервную систему в порядок привести. Это всё в реальности очень просто. Это прямо перед нами. Давайте это уже заметим и будем тренировать.

Елена – Да. Хочу пожелать дышать осознанно, чтобы вы дышали действительно, как хочет ваше тело. Использовали то, что всегда с вами, и всегда под рукой. Не пытались найти что-то сложное, всё самое эффективное – это всегда самое простое. Оно всегда действительно рядом с нами.

Игорь – Спасибо. Спасибо, друзья.

Елена – Спасибо, друзья.

Видео версия статьи про гиперкапнию